Дедушка начал терять разум, когда мне было 10. Мы ездили летом «к бабушке», словно деда не существовало.
Дедушка окончательно тронулся, когда мне было ещё лет 10. Родители отправляли меня каждое лето «к бабушке», как будто деда не существовало.
Они жили в захудалом деревянном доме, поэтому мы в шутку говорили, что едем в деревню, хотя дом их стоял в частном секторе города-миллионника.
У деда с бабой было три дочери, моя мама была младшей и внуком я тоже был младшим. Всего внуков было трое и каждое лето сёстры оставляли нас на бабушкино попечение.
Я помню дедушку ещё с лет с 4-х, в те времена он брал нас к себе в профилакторий, где он работал ночным сторожем – мы бегали по необитаемому корпусу с игрушечными пистолетами, помню, как я прятался в зимнем саду, как мы залезали на крышу, смотрели на ночной город и как спали втроём на кровати люксового номера. Вскоре дед стал слабеть и у него плавно начала съезжать крыша.
Однажды он заявил, что его похитили инопланетяне. За столом, ни с того ни с сего, он мог начать говорить о космическом корабле, нависшим над торговым центром.
Я был ещё маленьким и верил ему, а старшие братья посмеивались надо мной. Будучи чёрствыми и бессердечными мальчиками, они отвернулись от дедушки, а я не понимал почему. Для меня дед оставался нормальным и интересным собеседником, я любил слушать его истории про летающие тарелки, высший разум, про ауру человека, про телепатию.
Когда все стали от него отстраняться, я наоборот, тянулся. Мы много времени проводили вдвоём, гуляли по городу. Он нежно держал мою тоненькую ручку своей здоровенной мохнатой лапой. «Деда, а почему я не вижу корабль?» «А его видят только избранные». Я щурил глаза и вглядывался в небо над крышами, а дедушка хихикал.
Когда я подрос, постепенно начал понимать, что никаких летающих тарелок нет, а дедушка просто стареет. Сидя за общим столом, когда дед начинал фантазировать, бабушка подмигивала мне, а я понимающе подмигивал ей в ответ. Порой я смеялся над ним вместе с двоюродными братьями, которые громко ржали, тыча пальцами в деда, а он стоял в проёме двери, опускал глаза, медленно поворачивался и уходил в свою комнату. Тогда мне становилось жалко его и, дождавшись, когда братья убегут во двор, украдкой заходил к нему в комнату и просил что-нибудь рассказать ещё.
А потом умер папа. Мы жили в общежитии военного городка под Москвой, дожидаясь квартиры, но с его смертью шансов стало ещё меньше. С тех пор мама стала выпивать. К 13 годам я часто оставался в общежитии один, потому что мама ночевала у одного из своих собутыльников. И в это время умерла бабушка. После её похорон, мы с мамой решили остаться на некоторое время с дедом и решить его дальнейшую судьбу.
Дед в целом вёл себя нормально, только теперь он увлёкся строительством. Через месяц после смерти бабушки, он начал рыть круглый по форме котлован на заднем дворе. «А что ты строишь?» «Потом увидишь, это секрет». Тем временем мать тайком снова начала пить, а дед обнимал меня и шептал на ухо «Всё будет хорошо, подожди немного и мы улетим».
Лето заканчивалось и мне нужно было возвращаться в школу. Что делать было непонятно. В конце августа приехали сёстры с мужьями и собрали консилиум. Решался вопрос, чтобы сдать деда в психбольницу. Дед тогда встал со стула и бахнул своим кулаком по столу – «Я нормальный! Нор-маль-ный!». И правда, он, как обычный человек, вёл хозяйство, ходил за пенсией, покупал продукты. Кроме того, у деда было занятие: он что-то строил и был сильно увлечён этим. Вопрос отложили на неопределённый срок.
Чтобы не потерять комнату в общежитии, в ней должен был кто-то из нас жить, и я поехал домой один, в 14 лет. Мама приезжала изредка, привозила продукты и деньги, а в остальное время, пока я учился, за мной присматривала соседка. Летом я вновь приехал жить к деду. К этому времени котлован был залит бетоном и по центру из него торчал пучок длинной арматуры.
Мать за этот год сильно сдала, стала превращаться в старуху. Дед же всё время проводил на заднем дворе и никого на стройку не пускал. Только вечерами, когда он уставал, мы с ним играли в шахматы. Точно могу сказать, что его ум оставался необычайно острым. Так пролетел ещё год. Я перешёл в 8 класс и однажды ко мне в общежитие приехали братья. Они уговаривали меня повлиять на деда, чтобы продать участок. За это они пообещали мне купить машину к совершеннолетию. А деда они хотели сдать в дом престарелых.
Когда я приехал на следующие каникулы, то понял, что о продаже участка лучше речь не заводить. Во дворе стояла гигантская хрень из бетона и металла, похожая на гнездо метров восемь в диаметре. Очевидно, что дед строил посадочную площадку для летающей тарелки. Мать сообщила, что приходили какие-то люди и предлагали 5 миллионов за участок. Но все понимали, что деда уговаривать бесполезно.
Я уехал в Подмосковье, доучиваться последний год и готовиться к переезду к маме с дедом. Но судьба мне уготовила страшный удар – зимой неожиданно умерла мама. Дед сам организовал похороны, потом приехал я, затем все остальные. Похоронив маму, я впал в депрессию. Тётки оглушали меня вариантами, как устроить дальше мою жизнь, а мне всерьёз хотелось улететь вместе с дедом на летающей тарелке.
В конце концов, тётки настояли на том, чтобы я ехал домой и доучился последний год, а на самом деле, они боялись, что я потеряю комнату в общежитии, ведь до совершеннолетия оставалось ещё три месяца. Они наняли мне юриста, и я уехал. Дед остался на некоторое время один, ведь никаких угрожающих отклонений у него не было.
Я звонил ему каждый день, отслеживая его состояние, но он жаловался лишь на то, что его донимают внуки и умоляют продать участок. Тогда я сам позвонил им и попросил больше этого не делать. На что получил ответ, что дни деда всё равно сочтены и скоро я буду кататься на своей тачке. Алчные подонки. Тем временем, ситуация с моей комнатой обострилась и в итоге меня попросили на выселение, пригрозив сдать меня в детский дом, несмотря на то, что до совершеннолетия мне оставалось 2 месяца.
Мать, пока была жива, пропила остатки разума и нисколько не позаботилась о моём существовании. Не знаю, как так могло получиться, что сыну военного показали на дверь. Мне позволили доучиться в школе и впереди меня ждал переезд к деду. Только бы его признали дееспособным.
Однажды дед позвонил сам. Его голос слегка дрожал. Он сообщил, что завтра улетает и хочет взять меня с собой, и чтобы я немедленно к нему приехал. В ту ночь я впервые был с девушкой и не хотелось так глупо с ней расставаться. Я поехал через сутки. Меня никто не встретил. Дедушка лежал на стартовой площадке в тусклом свете мигающих ультрафиолетовых ламп. Я позвонил в полицию. Пока они ехали, я стоял на площадке и молил небо, чтобы оно тоже забрало меня к себе. Тётки и братья приехали только на третьи сутки.
После похорон нотариус зачитал завещание, что дом с участком достаётся по наследству мне одному. Во владение я вступаю через месяц. Тётки первым делом спросили, что я буду делать с деньгами, а братья, криво усмехаясь, небрежно похлопали меня по плечу со словами, «молодец, чувак», и вся эта свора немедленно ретировалась восвояси. Я остался один.
Меня не покидала мысль, что дедушка действительно улетел в космос. Ты оставил меня одного, дед… А как же я? Почему ты меня не дождался? Прости меня, дедушка. Я стоял на стартовой площадке, прислонившись к центральной оси. Обнимая столб, я нащупал в нём углубление. Просунув туда руку, я вытащил кипу бумаг.
Неподписанный дедом договор на продажу участка за пять миллионов рублей от какого-то застройщика, годичной давности. Договор на семь миллионов рублей от того же застройщика полгода спустя. Договор на десять миллионов, на двенадцать, на тринадцать. Я вытащил последнюю бумагу, датированную неделей назад. Семнадцать миллионов рублей…
Дед, ты всё это время торговался? Ты всех обманывал? Ты построил эту стартовую площадку, чтобы обосновать своё упорство? Деда… и всё это чтобы спасти любимого внука, единственного, кто тебя любил. Я поднял глаза в небо. Спасибо, дедушка, я правда тебя всегда любил и буду любить. Я ещё побуду на этой планете.
